СОЛДАТ
Иван сын Алексеев призыва 1810 года служил рядовым
в орудийном расчете артиллерийской роты, которая входила
в пехотный корпус генерала Раевского. Было начало сентября
1812 года. Стояла золотая осень. Готовясь к сражению, они
заняли курганную высоту, господствующую над открытой
местностью, и возводили земляные укрепления для усиления
позиции. Жерла пушек уже грозно смотрели в сторону ожида-
емого врага. Сегодня днем в полутора верстах от них появи-
лись крупными силами французы и разбили в пределах види-
мости большой лагерь.
Иван выпросил у унтер-офицера подзорную трубу и,
опершись на бруствер, стал рассматривать неприятеля. Это
были пехотинцы, они отдыхали от перехода, принимали пищу
и готовились к наступлению. Внимание Ивана привлек лесок
справа от лагеря французов. Он был хорош для скрытого раз-
мещения конницы, которая могла оттуда провести неожидан-
ную и быструю атаку на их батарею. «Ну да, офицеры наши
все это хорошо видят», — рассудил солдат.
Вечером пришел полковой священник и отслужил корот-
кий молебен о победе русского оружия. Все говорило о том,
что завтра они будут уже в деле, что шуткам нет места: все
происходит реально и всерьез. К ночи солдаты зажгли костры,
чтобы греться, и стали отходить ко сну подле своих орудий.
Иван собрал с покоса охапку подсыхающей травы, развернул
скатку, лег на сено и укрылся шинелью. Рядом спали солдаты
из его расчета, в десятке метров от них егеря из приданной
для прикрытия батареи пехотной роты пекли на углях картош-
ку и тихо переговаривались.
Ночь была звездной. Иван смотрел в небо, и ему казалось,
что кто-то оттуда с высоты наблюдает за этим скопищем
войск, за ним и его товарищами. Веки смыкались, и он стал
вспоминать свою прежнюю невоенную жизнь.
Началось с того, что два года назад к отцу Ивана, Алексею
Петровичу, старшему в их роду и главе большого семейства,
зашел сельский староста и с полчаса беседовал с ним. После
чего отец, оставшись один, позвал Ивана в горницу и, не глядя
сыну в глаза, сказал:
— По правилам общины пришел черед с нашего двора
в солдаты отдавать. Вас трое у меня, сыновей. Старший уже
не в том возрасте, чтоб в рекруты идти, у среднего трое детей.
И, если мы его пошлем, трое внуков моих без отцовской руки
будут расти. А у тебя один мальчонка, годовалый, он
и не почувствует твоего ухода. К тому же лет тебе девятнадца-
тый годочек, через двадцать пять лет еще молодым вернешь-
ся, моложе меня теперяшнего…
Алексей Петрович совсем отвернул голову в сторону,
чтобы скрыть свое страдание. Иван был его любимым сыном,
но отец всегда под ревнивыми взглядами семьи отказывал
себе в естественной радости за трапезой дать маленькому
Ване лучший кусок или больше приласкать, чем других —
надобно всем поровну. И вот сейчас он прощался с ним
на двадцать пять лет, а по оставшимся ему, старику, годам
жизни — навсегда.
Жена Вани, Екатерина, узнав, что стала солдаткой, закри-
чала, ужаснувшись разлуке и концу своей счастливой жен-
ской жизни. «Цыц!» — заорал на нее Алексей Петрович, про-
клиная про себя весь этот нескладный окружающий мир.
И Катя, закусив губу, убежала рыдать в сени.
— Ты того, — говорил отец, прощаясь с рекрутом, — успо-
койся, Ваня, твоих мы не оставим, все наше поровну делить
будем!
И вот два года Иван тянет солдатскую лямку. Раз в полгода
они с Катей, неграмотные люди, обмениваются письмами.
Пишут и читают им сельский дьячок и полковой писарь. Жена
отписывает, что отец не обижает: и одежа, и обувка, и кусок
хлеба — все есть. Сыну, Саньке, уже три года, и он стал страсть
какой смышленый. Диктуя письма дьячку, многим поделиться
Катерина не могла, но хотя бы так.
Иван отвлекся от воспоминаний, и ему представилось,
что французы, которые стоят рядом лагерем, эти французы
входят в их село, чтобы грабить земляков, осквернить его
родной дом. И тут он понял, что не уйдет завтра с батареи
как бы ни сложилось. Разобьют их орудие — у него есть еще
солдатское кремневое ружье, бьющее на триста шагов,
и трехгранный штык. Будь что будет: Господь не выдаст,
а свинья не съест!
Как раз в эти минуты в далеком родном селе его трех-
летний сын проснулся и спросил у матери: «А скоро к нам
приедет тятя?» Мать ничего не ответила. Быстро поцелова-
ла вихрастую головку, и на лоб малыша из ее глаз упали
теплые капли.