ЧАСТЬ II - III
В воздухе уже пахло новой войной. Фашистская Германия оккупировала европейские государства, в северной Африке англо-американский экспедиционный корпус испытывал сильное давление немецких танков, и пока только английская авиация оказывала над Лондоном упорное сопротивление германским люфтваффе, своим примером подсказывая, что воздушная война может определить ход военных событий и решить судьбу страны.
В этот предвоенный год Советский Союз активно готовился к отражению всё более вероятной фашистской агрессии: расширялись аэроклубы, росло число лётных школ, привлекались новые люди. Ко многому в аэроклубной жизни Николаю, приученному к тихому деревенскому обиходу, надо было привыкать. Утро начиналось с ранней побудки и спортивной зарядки. В столовой он отвык от сельского обычая есть деревянной ложкой из котелка: на смену им пришли металлическая ложка и тарелка. Большая часть дня посвящалась занятиям по парашютной и лётной подготовке, это было сродни занятиям на курсах трактористов и шло у курсанта Чистякова легко.
Когда нашему герою пришло время подняться в небо, он был поражён изменением масштаба земного мира. Люди, дома, автомобили, поезда казались игрушечными, но, в отличие от игрушек, двигались, жили своей жизнью. Особенно помнился стоящий у проходной КПП аэродрома сын его лётного инструктора, Егора Яковлева, мальчик лет шести, который вместе со своей мамой махал рукой взлетавшим на У-2 отцу и Николаю.
Лётчик-инструктор Егор Семёнович Яковлев 1910 года рождения, член ВКП(б) с 1935 года был требовательным командиром и ангелом-хранителем своих учлётов*. После окончания с отличием аэроклуба ему по повестке военкомата пришлось оставить свою профессию репортёра одной из московских газет, поступить в школу военных лётчиков и стать кадровым военным. Члена коммунистической партии Яковлева направили лётчиком-инструктором в подмосковный аэроклуб: это было первым служебным назначением. Егор приступил к работе с энтузиазмом. Своих учеников он опекал и растил до хорошего уровня лётной подготовки; скрывая внешние эмоции, переживал за них сердцем. По окончании дневных полётов он объявлял построение. В день начала лётной жизни Николая обращение инструктора к курсантам звучало так:
– Товарищи курсанты! Индивидуальный разбор полётов я с вами провёл. В целом усвоением навыков я доволен, молодцы. Хочу вас предупредить: наступает холодное время года. Лечите у кого есть насморк; перед полётом промывайте носы, пользуйтесь платками. А то я уже насмотрелся: в полёте курсант размажет сопли, сдвинет защитные очки, глаза заслезятся от ветра, и нормально самолёт он уже не посадит. Хорошо если курсант летит с инструктором, тот возьмёт управление на себя. Но если учлёт один…, в общем, я не хочу обломки вашего самолёта по всему полю собирать.
Товарищи! Ещё раз обращаю ваше внимание: к профессиональному пилотированию надо
* «учлёт» – ученик-лётчик
идти постепенно. Если замечу самовольное усложнение полётного задания, отстраню от полётов. Вольно, разойдись!
Егор в свои 30 лет военный летчик, был уже зрелым человеком, за свою жизнь потрудившимся рабочим на московском заводе «Динамо» и окончившим вечерний факультет литературного института. Перед тем как одеть лётную форму он три года работал репортёром в газете. Жизненный опыт Егора шёл от рабочей закалки и от знания многочисленных житейских ситуаций, с которыми он сталкивался как журналист и в которые ему приходилось досконально, дотошно вникать.
Но в те дни, вне лётной работы, его думы были о надвигающейся войне. Воспринимал политическую жизнь он глубоко и чутко. Видел, как в Германии, опрокинув рабочее движение, поднималась волна нацизма, и понимал, что сокрушить эту волну может только социалистическое государство, СССР. Какую линию проводило гитлеровское правительство? Показная забота о своём народе (конечно, только о немцах по крови), развращение людей рефлексией «расового превосходства», а по сути продвижение германских промышленных монополий, захват земель, порабощение и уничтожение завоёванных народов, господство единообразных «арийцев».
Егор понимал, что «борьба» нацистов – дело не только садистское, звериное, но и обречённое. Сама природа человеческой популяции – и как природа человека разумного, и как биологического вида – не допускала уничтожения соцветья народов, истребления разнообразия жизни на земле, разнообразия человеческой индивидуальности и культуры. Природа не могла себе позволить содрать свою кожу и заменить всё это пластырем «чистой расы».
Но войны не избежать: к ней ведут немецкие нацисты и их покровители из разных стран. И сейчас родина вручила ему, лётчику, ребят, подрастающих бойцов, для того, чтобы он учил их как остановить и уничтожить гитлеровскую военную машину. Он понимал: страна ещё не готова к войне, не набрала нужной, достойной СССР военной силы, но он верил в людей, которые окружали его. Люди в нашей стране, пусть и незнакомые, могут дать приют потерявшему крышу над головой, поделиться куском хлеба, перелить свою кровь раненному. И этих людей гораздо больше чем тех, которые могли бы пойти на сделку с врагом, на измену, на предательство.
3
Осенью 1940 года Коля Чистяков окончил занятия в аэроклубе в приподнятом настроении: за семнадцать лет жизни он получил в школе среднее (семилетнее) образование; ему вручили удостоверение об окончании курсов вождения тракторов. Подумать только! Он мог управлять трактором, что делало его на селе заметным человеком, крепким специалистом. И теперь у него ещё есть навык пилотирования самолёта и открывалась возможность стать военным лётчиком! Впереди армейская лётная жизнь! Осознание себя защитником Отечества! Как поётся в песне: «Он может постоять за эс-эс-эр!»
Но сейчас скорее в родные места: помочь сельчанам, если есть работы в поле; подготовить домашнее хозяйство к зиме (дрова, сено для коровы); а потом вместе с отцом готовить сельскохозяйственную технику к весне. И, конечно, вернуться к своим любимым с детства деревенским местам: сходить «по грибы» с младшими братом и сестрой; повидать знакомых ребят; покататься на лодке, посидеть на вёслах; зайти в клуб, посмотреть фильму (так в тридцатые годы называли кинофильм – ред.); попросить у возницы-сторожа Данилыча разрешения кататься верхом на Орлике. Зайти в гости в аэроклубной форме к своей соседской симпатии Тане Савельевой («третий дом от нашей избы»). Всё это предстоит.